Осторожно, двери открываются: почему российским программистам не стоит делать продукты в расчете только на внутренний рынок
23 мая 2023 года генеральный директор группы компаний DZ-Systems Дмитрий Завалишин принял участие в круглом столе «Не баг, а фича. Как развивается продуктовая разработка в российском IT» от новостного ресурса Фонтанка.ру.
Участники круглого стола обсуждали текущую ситуацию рынка IT, особенности современной продуктовой разработки, роль маркетинга в IT, ситуацию на рынке труда в отрасли, импортозамещение и ключевые направления внешнего взаимодействия в современных условиях.
Российские разработчики программных продуктов получили, можно сказать, карт-бланш после ухода с рынка страны крупных мировых вендоров — и активно взялись за дело. Востребованы сейчас и продукты для бизнеса, и сервисы для широкого круга клиентов. Но эксперты призывают не успокаиваться на импортозамещении и выходить на зарубежные «дружественные» рынки, так как рано или поздно западные конкуренты все равно вернутся.
О том, какие продукты востребованы сейчас на рынке и что такое, собственно, продуктовая разработка, можно ли «джуну» найти работу, когда все ищут опытных программистов, и почему маркетинг может быть важнее кода, поговорили участники круглого стола «Фонтанки».
В 2022 году ситуация на рынке продуктовой разработки в России существенно изменилась.
— Перед нами открылись новые рынки, которые до сих пор были жестко заняты мировыми лидерами — это и SAP, и Oracle, который сейчас уступил «поляну» PostgreSQL, — рассказывает Дмитрий Завалишин,основатель группы компаний DZ Systems. — Особенно велик спрос в узких направлениях, где есть программные продукты. И сейчас отчасти уже существующие игроки разворачиваются с новой силой, отчасти — появляются новые команды, в основном, там, где раньше вообще не было возможности конкурировать с иностранными продуктами, либо в направлениях, где в последнее время происходит бурный рост, — например, в сфере искусственного интеллекта.
По его словам, команды и продукты в этом сегменте появляются постоянно, но так же быстро и исчезают — на таких рынках очень большая волатильность. «Это в существенной степени эксперимент — ты выходишь с продуктом и никогда не знаешь, победишь или нет», — добавил он.
— Видно, как российские компании активизируются, происходит импортозамещение, — рассказывает продакт-менеджер ГК «Синтека» Алексей Сердюков. — Так, «Яндекс» занимает место Jira от Atlassian, появляются новые базы знаний, которые раньше были представлены тем же Atlassian Confluence. Сейчас на замену им приходят новые продукты, люди ищут альтернативу.
В то же время не все команды готовы к работе в таком формате.
— Есть команды, нацеленные на погружение в продукт, а есть те, кто не хочет заниматься ничем, кроме написания кода, все остальное для них в тягость, — поясняет технический директор ГК «Синтека» Даниил Устинов. — Но конкурентность таких компаний снижается, и в конце концов все уходят в продуктовую разработку.
При этом Дмитрий Завалишин говорит, что есть большая разница между продуктом, который продается «на полке», и публичным сервисом, который должен генерировать трафик и встраиваться в экосистему.
— «Яндекс.Маркет» — это продукт, и антивирус «Касперский» — это продукт, но это диаметрально разные продукты, даже по техническим причинам, — считает он. — И команда, которая делает первый, не сможет сделать второй. Это разные стороны одного большого слона под названием «продуктовая разработка».
Разница в деталях
Давайте разберемся в терминах: что же такое продуктовая разработка и чем она отличается, например, от проектной деятельности — ведь и там, и там пишется код для программы. Тут специалисты выделяют несколько аспектов.
— Первый — и самый главный — это уровень делегирования задач команде, — говорит Александр Жуков, директор по развитию бизнеса компании «Формат кода». — Проектный подход — это обычно техническая работа: нужно реализовать задачу, о которой уже кто-то подумал, или готовое ТЗ. В продуктовом подходе реализуется задача — если сильно упростить — добиться некоего изменения в бизнесе клиента или в собственном. А какие средства понадобятся — решает сама команда.
Второй аспект — это целеполагание и процесс. Поскольку команда добивается некой бизнес-цели, ее работа построена как серия развивающих продукт экспериментов: каждое изменение, которое вносит команда, может быть развито, свернуто — либо применено, как есть, если «попали». т.е. все задачи связаны с получением бизнес-эффекта, а не выполнением определенного плана по написанию кода, заметил Жуков.
Ну и третий аспект — это состав команды, который вытекает из поставленных задач: в нее должны входить не только разработчики, но и дизайнеры, продакт-менеджеры, продуктовые аналитики и обычные аналитики.
Алексей Сердюков отметил: при проектной разработке команды собираются под конкретную задачу, результат которой потом отдается клиенту, а продуктовой занимается состоявшаяся команда, которая в этот продукт погружена и полностью за него отвечает.
Даниил Устинов сравнил проектную работу с вахтовым методом: есть конкретные задачи и проект на понятное время, а потом можно забыть об этом. В этой параллели продуктовая разработка — это как трудоустройство в штат на полный рабочий день.
Вообще в рамках программирования существует три вида бизнеса, очень отличных друг от друга: аутстаффинговый, проектный и продуктовый бизнеc.
— Аутстаффинговый бизнес — это когда «наши» люди работают у какого-то человека и решают его задачи, то есть он знает, как это реализовать, а они просто воплощают это на практике, — рассказывает Дмитрий Завалишин. — Проектная разработка — это когда на стороне существует команда, которая занимается конкретным проектом. Продуктовая разработка — это по сути инвестиционный проект, с которым мы выходим на рынок. Поэтому основные усилия мы должны вкладывать не в программирование, а в маркетинг, в понимание того, кто ваш клиент, что ему нужно, как должен быть устроен, какие продукты есть у конкурентов, и как мы можем их победить. Программистская часть этого процесса куда менее ценна. Тем более, если команда дошла до продуктовой разработки, то остальные фазы она уже прошла — и как программисты они уже точно состоялись. Теперь нужно состояться как игроки рынка, которые понимают, для кого они работают и что реализуют.
Он выразил сомнение в том, что только продуктовая разработка требует большого вовлечения в бизнес заказчика финального продукта: если исполнитель не знаком с бизнес-задачами, то не сможет сделать нормальный продукт.
— Порой люди, которые работают на аутсорсе, знают про продукт больше, чем заказчик, — особенно если он никак не связан с разработкой и просто просит «что-то» сделать, — пояснил Завалишин.
Также различие в трех видах бизнеса, по его словам, заключается в том, у кого остаются в итоге права на этот продукт: в 90-е огромное количество наших разработчиков создавало продукты, только в итоге они были немецкие, итальянские или американские, а не российские.
В целом же эксперты признают: линия водораздела между продуктовой и проектной разработкой не очень четкая.
— Если бизнес-часть и маркетинг отделены — это, скорее, проектная история, а если не отделены — то продуктовая, — говорит Александр Жуков. — Каждый бизнес решает эту задачу по-своему. Один экстремум — это госконтракты, где все регламентировано, обратная сторона — стартапы, где нет никакой методологии. Масса моделей, которые работают где-то посередине, но все они так или иначе продуктовые.
Часто, по словам эксперта, проектные команды сталкиваются с тем, что ТЗ плохое, когда заказчик не понимает, чего хочет. «Тогда они попадают в продуктовую ситуацию, и им нужно либо развивать эту компетенцию и сделать из плохого ТЗ хорошее, либо свернуть это мероприятие, если они к этому не готовы», — пояснил Жуков.
Импортозамещение не вечно
В первую очередь на рынке востребованы продукты, решающие оперативные задачи, — например, импортозамещения.
— У рынка есть потребность в функционале, который ушел. Поэтому, очевидно, многие продукты будут создаваться в большом количестве, — считает Даниил Устинов. — Поэтому будут появляться разные компании, стартапы и т.п.
— Также востребованы сервисы, которые легко поддерживаются, доступны широкому кругу пользователей — это и приложения, и сайты, — добавил Алексей Сердюков. — А чем более сложные продукты мы берем, тем более узкая у них аудитория.
По мнению Александра Жукова, есть три востребованных направления. Первое — импортозамещение в тех сферах, где ушли западные вендоры и появилась ниша для российских продуктов.
— Поскольку ранее ниша была занята, то российские продукты зачастую отставали в плане функциональности. Сейчас им нужно перенести фокус на те отрасли, где в них есть потребность, — заметил он.
Второе направление — там, где российские сервисы присутствовали и раньше: например, продукты «Яндекса», «1С», «Касперского» — они по-прежнему востребованы.
Третье — это B2С-сервисы, которые сейчас не работают в России, такие как Airbnb, Booking, Tinder и другие.
— Там есть масса проблем с бизнес-моделью. Некоторые из сервисов были убыточны, но поскольку они крайне удобны для потребителей, то для разработчиков отечественных продуктов есть широкое поле для деятельности, — считает Александр Жуков.
— Сервисы, которые с удовольствием «доедают» аудиторию западных сервисов, должны поторопиться с функциональностью. Иначе получится, что грузовик с конфетами уже перевернулся, а лопаты нет, — комментирует ситуацию Дмитрий Завалишин. — Но надо понимать, что никакой бизнес не готовится к тому, чтобы у него резко выросла клиентская база на 1000 %, поэтому какое-то время на это точно потребуется.
Он отметил, что существует рынок софта для обычных людей и для бизнеса. Первый представлен, как правило, публичными онлайн-системами — например, сервисами того же «Яндекса». Во втором случае это могут быть и онлайн-системы, и программы, которые устанавливают на компьютеры сотрудников. Но в целом это более сложные и с точки зрения производства, и с точки зрения внедрения и эксплуатации программы. Во втором сегменте можно выделить небольшой блок, рассчитанный на такие узкие рынки, что на них фактически нет конкуренции. Яркий пример — программный продукт, который применяется для проектирования процессоров.
— Понятно, что у него на этой планете 5 серьезных клиентов, еще 5 помельче, т.е. всего 10, — описывает Завалишин. — Понятно, что существует один основной игрок в этой зоне. И вот тут самая сложная ситуация для России: если нас лишат доступа к этому софту, то будет очень тяжело, т.к. он очень дорогой в производстве, очень специфичный, и в России у него будет один — максимум три клиента.
Поэтому, чтобы не создавать продукт для 1–3 клиентов, необходимо выходить на внешние рынки.
— Рынка России для серьезной продуктовой разработки маловато, — уверен Дмитрий Завалишин. — Было бы здорово смотреть вовне, тем более, что такая возможность есть. К нашему софту благосклонно относится Ближний Восток, Латинская Америка, Африка — те места, где скептически смотрят на американский софт, понимая, что он в какой-то мере может быть инструментом давления. С Китаем все сложно: мне пока не известны примеры успешного выхода на китайский рынок. Процесс идет, не очень быстро и легко — и, конечно, надо сначала хорошо закрепиться на российском, чтобы продукт уже нашел здесь своего клиента и было понятно, какую пользу он приносит.
Секрет успеха
Попасть пальцем в небо — не самая приятная перспектива, но чтобы создать успешный продукт, нужно учитывать много факторов.
— У тебя должна быть хорошая идея, востребованная рынком, нужно собрать правильную команду, распределить расходы, прикинуть доходы, нужно упорство и труд многих людей: продакт-менеджеров, бизнес-аналитиков, разработчиков и тестировщиков. Простого ответа не существует, — считает Даниил Устинов. — Например, нам потребовалось шесть лет, чтобы вывести наш продукт Cynteka на самоокупаемость. Мы этот рынок изучали, общались с клиентами — и через 6 лет появилось решение, востребованное рынком.
Успех сильно зависит от того, в какой нише создается продукт, считает Даниил Устинов:
— Если это узконаправленный софт, у которого не понятны ни клиенты, ни окупаемость, то, наверное, нужны госдотации. Для таких продуктов как была тяжелая почва, так и осталась. На одной идее далеко не уедешь — нужны специфические рычаги. Если же говорить о B2С-секторе, то во многих случаях оказалось достаточно «подкрасить», «подпилить» — и вот продукт, который успешно работает. Для них это был хороший толчок и хорошая возможность для развития.
Александр Жуков выделил два фактора, которые влияют на успех продукта:
— Должна быть проблема, которую он решает. Я вижу массу продуктов, которые решают проблемы только в голове фаундера. Поэтому нужен отраслевой опыт, понимание отраслевой проблематики. На самом деле этот фактор сложно контролируется и часто выглядит случайным, что подтверждается статистикой гибели стартапов.
Второй фактор — это адекватность решения. Здесь, по словам Александра Жукова, помогает методология: надо опираться на книги, опыт разных команд, правильную продуктовую аналитику, а не на вкусовые воззрения кого-то.
— Продукт должен придумываться предпринимателем, который рискует деньгами, репутацией и всем остальным. И когда мы видим предпринимателя с багажом и принятием ответственности — вероятность успеха выше, — добавил он.
— Однажды я спросил основателя «Додо Пиццы» Федора Овчинникова, кем он себя считает: программистом, который разбирается в пицце, или ресторатором, который разбирается в программировании. И — это ключевой момент — он ответил правильно: он в первую очередь ресторатор. — рассказывает Дмитрий Завалишин. — Чтобы сделать продукт, надо быть профессионалом в той области, где он применяется, понимать аудиторию, на которую он направлен, иначе ничего не случится.
В качестве второго примера он привел разработку «Яндекс.Маркета», которой занимался сам. Пока все задавались вопросом «как купить, когда знаешь, что купить», он выявил в бизнес-процессе покупки фазу, о которой никто не думал, — фазу выбора товара, который ты хочешь купить. И дальше уже стояла задача — найти такое техническое решение, которое решит эту задачу. Это позволило выйти с новым продуктом и захватить на тот момент почти весь рынок.
— В первую очередь, ты должен понимать, какую задачу решаешь, а это невозможно, если не находишься внутри. Успешная продуктовая деятельность — это тонкая грань между той прикладной задачей, которую ты выполняешь, и умением программировать, иначе ты построишь некачественное решение, неинтересное и неэффективное. Это всегда вопрос драйвера, который задачу видит, понимает рынок. Польза людям — это номер один в этой истории, — резюмировал Завалишин.
Что касается импортозамещения, то ситуация с открывшимся рынком без западных конкурентов — не вечная, уверены эксперты. Поэтому нужно не только быстро и эффективно выращивать новые продукты, но и осваивать новые рынки.
— Напряженность в мире, которая сейчас создала водораздел между европейским, американским и российским софтом, спадет, рынки откроются и конкуренция с западными продуктами вернется, — уверен Дмитрий Завалишин. — И они, кстати, тоже это отлично понимают: мониторят состояние и уже сейчас, на самом деле, думают, как вернуться. А кто-то уже и пытается вернуться через завуалированные схемы. Отсутствие конкуренции будет не всегда. Я бы сказал, что у нас есть еще год вольготный и год-другой в режиме сползания. Потом будет опять тяжело — и в это время надо уложиться.
Проверка гипотезы
Прежде чем глубоко погружаться в продукт, хотелось бы на начальной стадии понять, насколько он решает заявленную проблему. Для этого существует концепция MVP — Minimum Viable Product или минимально жизнеспособного продукта.
— Это минимальный набор фич, который позволяет проверить бизнес-гипотезу, — объясняет Александр Жуков. — Ключевое слово тут — бизнес-гипотеза, и нужно понимать, что это вообще может быть листик бумажки, а не программный продукт. На этой стадии нам нужно подтвердить, что проблема, которую мы решаем, существует и что за ее решение готовы заплатить. А технические аспекты можно реализовать уже потом.
— Мы тоже используем MVP при разработке новых идей, чтобы понять, насколько это будет жизнеспособный продукт. И только после этого идет серьезная разработка, — добавил Алексей Сердюков.
— Это очень полезная история в инвестиционных циклах, — добавил Даниил Устинов. — Инвесторы на новый раунд часто переходят при наличии MVP, так что это можно считать ступенью развития продукта.
— Когда обсуждаешь проект с заказчиком, возникает вопрос приоритетности того, что мы реализуем, — рассказывает Дмитрий Завалишин. — И MVP в этом смысле как раз то, на чем можно показать какую-то функциональность, осмысленную для бизнес-идеи. В понятие MVP должны входить те вещи, без которых никак нельзя. Например, MVP автомобиля — это пол, колеса, руль и двигатель, для грузового — наверное, место для груза, а вот сиденье водителя и крыша сюда уже не входят. То есть это тот скелет и кожа, на которых можно понять, что продукт действительно может работать, и от этого «танцевать», развивая продукт в нужную сторону. А дальше уже встает вопрос маркетинга и позиционирования: можно пойти в сторону Ferrari, и это будет автомобиль, а можно — в сторону БЕЛАЗа, и это тоже автомобиль. Хотя общего у них довольно мало — MVP может быть похожим.
Кадры есть, но их нет
Главным вопросом в IT, несмотря на бешеную популярность профессий этой сферы в последнее время, остаются кадры. Для продуктовой разработки это особенно актуально.
— Кадры для разработки — самая больная тема, что до известных событий, что после, — рассказывает Даниил Устинов. — До того, как из России начали уходить западные вендоры, найти хорошего разработчика было тяжело. Особенно со знанием специфических языков или фреймворков — они предпочитали крупные компании. Но мы давно решили, что ищем не очень опытных специалистов — студентов последних курсов или людей, которые проработали полгода-год в другой компании, набрались немного опыта, — и дальше растим их внутри компании. Альтернативной стратегии практически не существует. Если заниматься хантингом хороших разработчиков, то нужна целая система, чтобы выискивать и переманивать людей, а значит, нужен большой HR-отдел.
Сейчас, по его словам, ситуация на рынке изменилась в негативную сторону, хоть и не очень существенно: «Возможно, мы не чувствуем особенного эффекта, потому что всегда набирали молодых специалистов, а их меньше не стало. С опытными ситуация, наверное, обстоит хуже».
— Раньше, если разработчик выкладывал резюме, то ему в первый час приходило 40 предложений и потом за день еще столько же. И текучесть кадров была очень большая, — описывает Дмитрий Завалишин. — Что произошло с началом спецоперации? Во-первых, не так много народу уехало, и многие из них по-прежнему работают на Россию. Да, ушли некоторые компании, увели разработчиков, но это мало повлияло на рынок. В целом, он стал менее перегретым, и сегодня спрос чуть легче закрывается предложением — в силу того, что в целом неопределенность в мире усилилась, люди склонны удерживаться на рабочих местах, текучка ослабилась. Это подействовало в обратную сторону: разработчиков легче найти, но труднее убедить перейти в твою компанию.
Он добавил, что в продуктовой разработке проблема не в том, что нет разработчиков, а в том, что нет людей, которые занимаются целевыми рынками, маркетингом и позиционированием продукта. Кроме того, из трех уровней специалистов: «джуниоров», «мидлов» и «сеньоров» — есть активный спрос на последних двух, а «джуны» мало кому нужны.
— Требования к опыту ключевые, и это проистекает от запросов бизнеса — не хочется доверить судьбу проекта человеку без опыта, так как это снижает предсказуемость результата, — пояснил Завалишин. — Но не все безнадежно — все-таки есть компании, которые готовы новичков брать как стажеров, «пристяжных» к опытному специалисту. И чем раньше начать получать какой-то опыт, тем больше вероятности потом найти работу в продуктовой команде.
По его словам, если у джуниора есть «самодельный» проект, который он может показать, то для человека, принимающего решения, это большой плюс. Так что пробиться можно. Но чем больше человек может показать, тем лучше.
— Спрос на кадры стратифицирован, — подтверждает Александр Жуков. — При публикации джуниор-позиции у меня за день появляется 50 резюме — там кто-то переученный, кто-то «войти в айти», а кто-то толковый — но сложно понять, кто чем отличается, ни у кого опыта нет. А за «синьорами» все рекрутинг-отделы бегают.
По его мнению, проблема в том, что в айти до сих пор существовало много компаний, которые работали как аутстафф для западных контор. В результате не сформировалось менеджмента среднего уровня, который способен заниматься молодыми специалистами в проектных командах. Процесс их набора зачастую основан исключительно на интуиции.
— Программирование у нас в целом частенько имеет формат «фэншуя», — поддержал коллегу Дмитрий Завалишин. — Сложно представить себе человека, который строит мост, не просчитав все, что только возможно. Но найти в программировании человека, который напишет технико-экономическое обоснование или хотя бы нарисует табличку с плюсами и минусами языков программирования для конкретного проекта, практически невозможно. И если на западе Agile как стиль управления стал ответом на зарегулированность процессов, то у нас зачастую это единственный метод, который применяют в управлении.
Не все из нового выживет
В перспективе у российских разработчиков — импортозамещение и выход на новые рынки с собственными продуктами.
— В первую очередь будет появляться много софта, который будет замещать продукты, ушедшие из России, — считает Алексей Сердюков. — Что-то будут делать известные компании, тот же «Яндекс», что-то будет появляться новое — и не все из этого выживет.
Он считает, что активнее всего будут развиваться сервисы для различной аренды, туризма, заказа товаров из-за рубежа и т.п.
— Мне кажется, что у российского софта нет никакого другого выбора, как захват внешних рынков — в первую очередь, СНГ и южноазиатских площадок, — отмечает Даниил Устинов. — Например, мы активно выходим в Турцию, и если все сложится, то часть рынка займем. Крутиться и вариться внутри страны сложно для большого количества продуктов.
— Мы видим бурное развитие, но пока еще есть вопросы инфраструктуры, которые тормозят процесс, — отмечает Александр Жуков. — Вокруг искусственного интеллекта много чего появилось, что можно испытывать «в бою» обычным программистам, но нас сильно сдерживает отсутствие Microsoft Azure или Amazon Web Services. А различные гособлака, в которые вложено много бюджетных денег, меня настораживают, так как они находятся вне рыночной ситуации. Есть надежда на «Яндекс» и Mail.ru, но они пока далеко не Amazon. И это сейчас сдерживает новые продукты, которые нужны рынку.
Дмитрий Завалишин призвал не забывать о том, что все IT существует не само по себе, а обслуживает реальную экономику и поэтому зависит от ее развития.
— IT растет, когда экономика растет бешеными темпами, — говорит он. — Если экономика даже просто останавливается — IT проваливается, потому что прекратить его финансирование легко, и в краткой перспективе это не сильно напрягает. Поэтому, конечно, мы держим пальцы скрещенными за то, чтобы экономика страны развивалась.
Он заметил, что еще 10 лет назад IT было второстепенным инструментом. Грубо говоря, бухгалтерию можно было посчитать без 1С — дорого, тяжело, но можно. Сейчас же IT играет ключевую роль в бизнес-процессах, а есть и бизнес-процессы, полностью состоящие из айти-продуктов.
— Влияние на экономику того, что мы создаем, стало критическим, — считает Дмитрий Завалишин. — Конечно, в целом во всем мире она нынче стагнирует. Когда 10 лет назад она активно развивалась, то было и стартапное движение, а сейчас деньги вкладывают туда, где можно быстро получить реальный экономический эффект.
Поэтому основой развития IT в России будут те направления, где можно принести реальную пользу в живых деньгах, эффективности. Например, для повышения производительности труда потребуется автоматизация и роботизация, чтобы производить больше, привлекая меньше живых людей — это и есть основной вектор для IT в России.
